Содержание: Дорога в жизнь Выбор Эти особенные люди… Первые страницы От Мурмана до Парижа » Стр.1 » Стр.2 » Стр.3 » Стр.4 » Стр.5 » Стр.6 Праздник души и глаза Жизнь моя - живопись

Константин и Сергей Коровины, 1860 годы

Глава пятая. От Мурмана до Парижа, продолжение

После поездки на Север Коровин не возвращается на Долгоруковскую. Былая мастерская, вернее комната и для работы и для жилья, ему больше не нужна, но и новой он обзаводиться не хочет. Коровин выбирает для жизни Кокоревское подворье, гостиницу «на Болоте», как говорили москвичи, такую большую, что там легко было затеряться. Даже писать Коровин предпочитает здесь, не связанный никакими обязательствами по отношению к постоянному жилью.
«Многоуважаемый Сергей Васильевич! - пишет он в январе 1896 года художнику С.В.Малютину.- Я имею художественный заказ поспешный и сложный. Не захотите ли мне помочь в его исполнении. Я бы приехал к Вам и объяснил подробно, но, к сожалению, только встал с постели - был тяжко болен. Не побываете ли у меня? Мой адрес: Кокоревское подворье за Москвой рекой». Коровин не преувеличивает: болезнь - это тот недуг, которым он заболевает на почве нервного истощения и переутомления вскоре после первого возвращения из Парижа. Рецидивами болезнь проходит через всю его жизнь, мешает работать, обрекает на бессонницу. Правда, Коровину посчастливилось сразу же столкнуться с доктором Лазаревым, который становится одним из самых близких ему людей. Лазарев помогает Коровину бороться с болезнью и скрывать ее от других, бесплатно лечит, а в случае необходимости помещает у себя дома. И эта опека оказывается настолько старательной и умелой, что о недуге Коровина годами не догадываются даже друзья, даже бесконечно расположенная к нему семья Поленовых, где по-прежнему он проводит немало времени.
Зато и заказ - событие, которому предстоит многое изменить в жизни художника. На 1896 год назначается Всероссийская художественно-промышленная выставка в Нижнем Новгороде, и Мамонтов решает использовать в связи с ней опекаемых им художников. Коровину поручается оформление павильона Северной железной дороги. Там нужны были панно пейзажного характера. «В Нижнем Новгороде,- рассказывал впоследствии Коровин,- достраивалась Всероссийская выставка. Особым цветом красили большой деревянный павильон Крайнего Севера, построенный по моему проекту. Павильон Крайнего Севера, названный «двадцатым отделом», был совершенно особенный и отличался от всех. Проходящие останавливались и долго смотрели. Подрядчик Бабушкин, который строил, говорил:
- Эдакое дело, ведь это што, сколько дач я построил, у меня дело паркетное, а тут все топором... Велит красить, так верите ли, краску целый день составляли, а составили - прямо дым. Какая тут красота? А кантик по краям чуть шире я сделал. «Нельзя, говорит, переделывай!» И найдет же этаких Савва Иванович, прямо ушел бы... только из уважения к Савве Ивановичу делаешь. Смотреть чудно - канаты, бочки, сырье... Человека привез с собой, так рыбу прямо живую жрет. Ведь достать этдакова надо же! Ну что,- сказал он Савве Ивановичу, - сарай и сарай. Дали бы мне, я бы вам павильончик отделал в петушках, потом бы на дачу переделали, поставили бы в Пушкине». Действительно, для развеселой подмосковной дачки павильон никак не подходил: открытая конструкция ничем не украшенных стен, крутые скаты простых крыш. Недостаток воображения художника или - конструктивизм?

Художник не может не любить старины, художник не может не предпочитать ее тайно или явно успехам техники, промышленного производства. И если сегодня эта формула сохраняет для многих свою силу, для прошлого века она и вовсе представлялась абсолютной. Кто же из живописцев предпочитал тогда паровозы лошадям, фабричные трубы колокольням, безликие доходные дома северным избам! Но с Коровиным не так просто. Он бесконечно далек от романтики патриархальной жизни. Он пишет избы, потому что они существуют, потому что они - современная ему действительность, но это для него только внешняя сторона жизни, ее формы, и притом отживающие формы.
Коровин на редкость остро чувствует тот ветер перемен, тот дух новой жизни, который отзывается в России с ее ростом заводов, фабрик, строительством железных дорог, освоением новых районов. В 1914 году он одним из первых в Москве приобретет автомобиль, предпочтя его даже мастерской (откуда бы взять средств и на то, и на другое!), потому что ему кажется - этюд, написанный из автомобильного окна, будет больше отвечать современному видению. Если это заведомое преувеличение, то, во всяком случае, и характеристика ощущений художника, его отношения, к окружающему. Коровину и в голову не придет скрывать, что в Кокоревском подворье его привлекает не только вид на Кремль, но и, казалось бы, чуждый пейзажисту эффект первых электрических фонарей, которые здесь, как и на Каменном мосту, зажглись еще в 1883 году, теплое желтое свечение, совсем по-особенному воспринимавшееся у древних стен. Ему нравятся даже покрывшие Болотную площадь похожие на позднейшие самолетные ангары лабазы из гофрированного железа, сменившие здесь после Политехнической выставки 1872 года былые амбары хлебной биржи. Эти факты не принято соотносить с историей искусства, тем более с творчеством отдельных живописцев. Действительно, какое отношение к живописи Коровина могло иметь то, что Москва со времени его рождения и до открытия Нижегородской выставки численно выросла втрое - с 360 000 до миллиона с лишним человек, что в 1872 году по ней прошла первая конка, а в 1899-м первый электрический трамвай. Кстати сказать, его первая линия лежала через любимый район Коровина от нынешней Пушкинской площади по Малой-Дмитровке, Долгоруковской, Новослободской, мимо Сущева до самой Бутырской заставы.

Появляются первые районы сплошной новой застройки. Еще в годы занятий Коровина в Московском училище это Марьина роща, Девичье поле, нынешний ипподром. Буквально на его глазах сменяются металлическими деревянные мосты через реку - в 1872 году Москворецкий и Краснохолмский, годом позже Крымский, последним Большой Устьинский. В 1888 году заканчивается строительством и начинает работать Московская городская электростанция. А дома менявшие облик улиц, по которым приходилось ходить каждый день! На Мясницкой - Кирова прямо напротив окон училища Почтамт и доходные дома страхового общества «Россия», растянувшиеся по всему Сретенскому бульвару; Жилые корпуса в сторону Лубянской - Дзержинского площади, начатый строительством в 1872 году Политехнический музей, все московское «Сити» - Китай-город вплоть до одного из лучших образцов раннего конструктивизма - дома Московского купеческого общества, где ныне помещается на первом этаже, автомат-закусочная «Москва», или «Боярского двора» на скате холма, обращенного к площади Ногина. В своем проекте нижегородского павильона Коровин просто откликается на наиболее передовые строительные тенденции тех лет которые были ему внутренне близки.
«От всей души и с полной радостью я приветствую новое искусство и всякое искание языка красоты,- будет писать Коровин в 1921 году.- Как интересно смотреть произведение талантливой оригинальности, как интересно слушать Шаляпина всегда ново. Как интересно смотреть Рембрандта или удивляться и восхищаться, смотря греческую танагру, в которой столько нового, сколько у Сезанна. Да это даже по ценности одно и то же - Танагра и Сезанн».
Следующая страница...