|
Константин и Сергей
Коровины, 1860 годы
|
|
|
Глава пятая. От Мурмана до Парижа, продолжение
В этом неожиданном сравнении есть оттенок, очень характерный для взглядов Коровина. Тогда как полотна Сезанна относятся к так называемому «большому» - станковому искусству, греческие статуэтки из Танагры носят прикладной характер. Их делали многочисленные мастера, и были они доступны самому широкому кругу людей.
Точка зрения Коровина, которую он будет с этого времени самым настойчивым образом отстаивать,- прикладное искусство, как наиболее доступное и широко распространяющееся, должно стоять на одинаковом со станковой живописью художественном уровне.
Только «упадочность нашего времени,- скажет он ученикам,- создала из декоративной живописи дешевку, то есть так называемых уборщиков, а потому их произведения и мертвы, бездушны, и мастерство их плохо».
В образовавшемся в 1893 году Московском товариществе художников, объединившем в основном художническую молодежь, В.Д.Поленов задумывает организацию передвижных народно-исторических выставок для деревни со специальной программой по русской истории. Коровин деятельно участвует в этом начинании, но он добивается введения и другого раздела.
Как писал журнал «Искусство и художественная промышленность», «при выставке, в виде опыта, предполагается устроить отдел художественной индустрии, архитектурных проектов, имеющих чисто художественный интерес, помимо своей специальности». Коровин, как и все участники Поленовско-Абрамцевского кружка, живо откликается на очень характерный процесс, который переживает в эти годы русское искусство.
Еще недавно ограниченный стенами своей мастерской и залами далеко не многочисленных выставок, художник оказывается необходимым и в архитектуре, и в легкой промышленности, и в машиностроении, во все более многочисленных отраслях производства, куда впервые начинает вторгаться изобразительное искусство. Условно говоря, менялись формы контактов человека с искусством, а вместе с ними и язык последнего.
Его новая пластическая основа требовала от художника более глубокого и органичного представления о существе изобразительных средств, которыми он пользуется.
Если раньше для оформления ткани или создания образцов мебели достаточно было обладать известным набором приемов, варьируя которые мастер составлял, «сочинял» новую модель, то теперь от художников требуется мышление, способное выразить в любой форме мировосприятие современного человека.
Поэтому мастера, действительно отвечавшие требованиям своего времени, одинаково легко работали в области архитектурного оформления, планирования интерьеров, росписей, которые впервые начинают применяться в таких огромных масштабах, проектирования предметов широкого потребления - от тканей до посуды и мебели.
Именно так работают Поленов и Елена Поленова, Врубель и Коровин и многие другие, для которых совмещение станковой живописи и прикладного искусства становится обязательным условием творчества, как сочетание разных форм выражения художественного образа - смысл опытов Абрамцевского кружка. Разносторонность интересов становится особенностью современного художника.
«Стараюсь создать в просторном павильоне Северного отдела то впечатление, вызвать у зрителя то чувство, которое я испытал сам на Севере. Вешаю необделанные меха белых медведей. Ставлю грубые бочки с рыбой. Вешаю кожи тюленей, шерстяные рубашки поморов. Среди морских канатов, снастей - чудовищные шкуры белух, челюсти кита».
Коровин очень точен в определении своей цели, и этой же цели создания пережитого им образа земли служат и строгие - «нейтральные» - формы павильона, и его необычная окраска, и характер экспозиции, и, наконец, огромные панно - «Кит», «Ловля трески», «Северное сияние».
Художник не повторил даже сколько-нибудь приблизительно ни одного из натурных этюдов, и вместе с тем в панно легко угадать по ощущению каждый из них. Отдельные впечатления как бы совмещаются в один многогранный, но цельный аккорд.
Отсюда рождается своеобразие композиционных построений - случайных на первый взгляд и монументальных по существу, трактовка сведенного к единой, но очень сдержанной тональности цвета, широкой, но подчиненной графическому началу живописной манеры.
Интересная проба сил живописца не остается незамеченной. На фрески специально ходят смотреть художники, и Поленов замечает: «Северный павильон с Константиновыми фресками чуть не самый живой и талантливый на выставке».
Со временем Коровин припомнит и еще одно обстоятельство, связавшееся с его работой над нижегородским павильоном,- близкое знакомство с Шаляпиным. На время выставки Мамонтов организовал в Нижнем выступления Частной оперы, в которую на этот недолгий срок был приглашен в качестве гастролера и Шаляпин.
«Можно посмотреть? - спросил вошедший в павильон худой и очень высокий молодой человек в длинном сюртуке, блондин со светлыми ресницами серых глаз.
- Смотри,- ответил ненец Василий. Тюлень Васька высунулся из квадратного чана, темными глазами посмотрел на блондина, крикнул: «ур-а...» и блеснув ластами, пропал в воде.
- Это же черт знает, что такое! - крикнул; отскочив, высокий молодой человек, отряхая брызги, попавшие ему в лицо от всплеска тюленя.
«Где это я видел этого молодого человека?» - подумал я.
Василий, не обращая внимания на его присутствие, выпил рюмку водки и съел живую плотицу. Молодой человек в удивлении смотрел прямо ему в рот.
И вдруг я вспомнил: «Это Шаляпин!»
Воспоминание, говорящее о редкой не только зрительной, но и слуховой памяти художника: двумя годами раньше в Петербурге ему довелось быть на прослушивании никому не известного певца-баса, далеко не слишком успешно пробовавшего свои силы на казенной сцене Мариинского театра.
От станции метро на углу площади Свердлова и проспекта Маркса людской поток словно прочерченной дугой разворачивается к Большому театру, дробится у его колонн - трудно отказать себе в радости пройти у самых дверей, будто с билетом, будто на спектакль! - закипает у горловины Петровки. Редко одинокая фигура оторвется от привычной дуги к боковому фасаду театра. Подъезды здесь всегда закрыты.
Проулок за театром давно перегородили полотнища декораций, обхваченные сквозной решеткой. Взгромоздившийся на пригорок Дом напротив кажется такой же, только уже отслужившей свой век декорацией - кирпичный, мелкооконный, бурый, в наслоившихся рядах этажей.
И трудно себе представить, что когда-то в нем размещались казенные квартиры артистов казенной сцены - Большого театра, и удостоиться такой квартиры значило стоять высоко в глазах и публики и, конечно, начальства. За углом тихий проулок - Каретный, как его когда-то называли, и на нем высокая стена, глухая, в росчерке изломанных железных лестниц. Никаких украшений, лепнины, никаких колоннад и квадриги с Аполлоном.
Уличный фасад и вовсе не отличить от соседних доходных домов, и тем не менее это внезапно появившийся и грозный конкурент казенной сцены. Они так и продолжают смотреть друг на друга словно бы искоса, словно бы боком - Большой театр и театр Солодовникова, где начинает играть в сезоне 1896-1897 года труппа Частной оперы, теперь уже с привезенным из Нижнего Новгорода Шаляпиным.
Следующая страница...
|
