Конст.Коровин, 1893

Батюшка смотрел на меня пристально.
- Вероятнее всего, что Никон думал о соединении христианской религии, - продолжал я.
- Да ты постой, - сказал мне священник, посмотрев сердито, - да ты что ересь-то несешь, а? Это где ты набрался так, а? Выучи сначала программу нашу, - говорил он сердито, - а тогда приходи.
- Постойте, - сказал Трутовский, - это он, конечно, прочел.
- Ты что прочел? Я говорю:
- Да, я много прочел, я Карамзина прочел... я Соловьева прочел...
- Спросите его другое, - сказал Трутовский.
- Ну, говори, третий Вселенский собор.
Я рассказал, робея, про Вселенский собор.
Священник задумался и что-то писал в тетрадку, и я видел, как он перечеркивал ноль и поставил мне тройку.
- Ступай, - сказал он.
Когда я проходил в дверь, солдат кричал: «Пустышкин!», и мимо, с бледным лицом, толкнув меня, прошел в дверь другой ученик.
Экзамены прошли хорошо. По другим предметам я получил хорошие отметки, особенно по истории искусств. Рисунки с гипсовой головы выходили плохо, и, вероятно, мне помогли выставленные мной летние работы пейзажей. Я был принят в Училище.
Школа была прекрасная. В столовой за стойкой - Афанасий, у него огромная чаша-котел. Там теплая колбаса - прекрасная, котлеты. Он разрезал ловко ножом пеклеванный хлеб и в него вкладывал горячую колбасу. Это называлось «до пятачка». Стакан чаю с сахаром, калачи. Богатые ели на гривенник, а я на пятачок. С утра живопись с натуры - либо старика или старухи, потом научные предметы до 3-х с половиной, а с 5-ти - вечерние классы с гипсовых голов. Класс амфитеатром, парты идут выше и выше, а на больших папках большой лист бумаги, на котором надо рисовать тушевальным карандашом - черный такой. С одной стороны у меня сбоку сидел Курчевский18, а слева - архитектор Мазырин, которого зовут Анчутка . Почему Анчутка - очень на девицу похож. Если надеть на него платочек бабий, ну готово - просто девица. Анчутка рисует чисто и голову держит набок. Очень старается. А Курчевский часто выходит из класса:
- Пойдем курить, - говорит. Я говорю:
- Я не курю.
- У тебя есть два рубля? - спрашивает. Я говорю:
- Нету, а что?
- Достать можешь?
Говорю:
- Могу, только у матери.
- Пойдем на Соболевку... Танцевать лимпопо, там Женька есть, увидишь - умрешь.
- Это кто же такое? - спрашиваю я.
- Как кто? Девка.
Мне представились сейчас же деревенские девки. «В чем дело?» - думал я.
Вдруг идет преподаватель Павел Семенович - лысый, высокого роста, с длиннейшей черной с проседью бородой. Говорили, что этот профессор долго жил на Афоне монахом. Подошел к Курчевскому. Взял его папку, сел на его место. Посмотрел рисунок и сказал тихо, шепотом, вздохнув:
- Эх-ма... Все курить бегаете...
Отодвинул папку и перешел ко мне. Я подвинулся на парте рядом. Он смотрел рисунок и посмотрел на меня:
- Толково, - сказал, - а вот не разговаривали бы - лучше бы было Искусство не терпит суеты, разговоров, это ведь высокое дело. Эх-ма, о чем говорили-то?
- Да так, - я говорю, - Павел Семеныч...
- Да что так-то...
- Да вот хотели поехать... он звал лимпопо танцевать.
- Чего?.. - спросил меня Павел Семеныч. Я говорю:
- Лимпопо...
- Не слыхал я таких танцев что-то... Эх-ма... Он пересел к Анчутке и вздохнул.
- Горе, горе, - сказал он, - чего это вы. Посмотрели бы на формы-то немножко. Вы кто - живописец или архитектор?
- Архитектор, - ответил Анчутка.
- То-то и видно... - сказал, вздохнув, Павел Семенович и подвинулся к следующему.
Когда я пришел домой, за чаем, где был брат Сережа, я сказал матери:
- Мама, дай мне два рубля, пожалуйста, очень нужно. Меня Курчевский звал, который рисует рядом со мной - он такой веселый, поехать с ним на Соболевку, там такая Женька есть, что когда увидишь, умрешь прямо.
Мать посмотрела на меня с удивлением, а Сережа даже встал из-за стола и сказал:
- Да ты что?..
Я увидел такой испуг и думаю: «В чем дело?» Сережа и мать пошли к отцу. Отец позвал меня, и прекрасное лицо отца смеялось.
- Это куда ты, Костя, собираешься? - спросил он.
- Да вот, - говорю, не понимая, в чем дело, отчего все испугались. - Курчевский звал на Соболевку к девкам, там Женька... Говорит - весело, лимпопо танцевать...
Отец засмеялся и сказал:
- Поезжай. Но ты знаешь, вот что лучше - подожди, я поправлюсь... -. говорил он смеясь, - я с тобой поеду вместе. Будем танцевать лимпопо...