|
Федор Шаляпин и Конст.Коровин в мастерской художника. Париж, 1930
|
|
|
|
- Да, верно, - говорит Груздев, - место тут такое, что днем идешь к кургану-то, вот за рыжиками, рыжиков там много, так и то оторопь берет. Говорят, в старину-то в кургане етом воеводу закопали, а он, знать, колдуном был. Так это вот его штуки.
- Вот интересно, - говорит Анчутка. - Надо сделать цепь, сомкнуться и его вызвать. Не иначе, когда он показывается, то это и есть материализация.
- Вот какая штука, - говорит Шаляпин. - Вот это вещь. Но что гитара над тобой летала и над тобой прозвучала «дзынь-брынь» - это ты врешь.
- Как хотите, - сказал Анчутка.
- Ну, дай честное слово, - говорит его приятель архитектор Вася Кузнецов.
- Честное слово, - говорит он.
- В таком случае, - говорю я, - не иначе, что ему открыто. У него свойство такое, натура, так сказать. Медиум... И поэтому надо будет идти к кургану сегодня же.
- Это ведь надо в 12 часов, в полночь это завсегда больше кажется. У нас-то в округе знают. Вот тут в Охотине так часто видят. Старый барин жил, Полубояринов. Росту-то вот с вас, Федор Иванович. Ну и сердит... Так он и посейчас в халате там по ночам ходит. Старики-то помнят еще, когда было право господское. Идет Полубояринов, старый уж, как увидит мужика, подзовет, спросит: «Ты что?»
А он говорит: «Ничего, барин». Ну, даст ему по морде и пойдет. Такой уж нрав был. Нынче-то уж, конечно, этого нет. А то в Хозареве, в овраге, дом стоял. Он и сейчас еще разваленный остался. Там по ночи-то всегда русалка поет. Днем-то она в реку уходит, а по ночи в доме песни поет:
Не ходи ко мне, мой милый,
Нет крови во мне живой!..
Приближалось уж позднее время. Охотники пошли спать, а я рассказал всем, кроме Анчутки, что будет видение.
В половине двенадцатого ночи мы все сходим с террасы. Темная июльская ночь. Тишина. Большой сосновый лес темнеет кучками среди мелкого леса. Мы тихо идем дорожкой. Поворачиваем по тропинке в сторону кургана. Вдруг...
- Смотрите, смотрите, - кричит Анчутка.
Среди кустов, таинственно мелькая беглым пламенем, горит и как бы движется синий огонь.
- Сомкнёмся скорее, сомкнёмся! - кричит Анчутка. - Явление чрезвычайное. Это я сейчас же сообщу... Материализация духа!
И он заставляет нас взять друг друга за руки. Перед огнем, как из земли, выросла высокая таинственная освещенная фигура. Было, действительно, фантастично и неожиданно. Шаляпин задумчиво молчал, скрестив руки и опустив голову.
Шаляпин пошел к видению.
Анчутка бросился бежать.
- Стой, - кричим мы, - ты куда? Бежать? Ты все затеял - стой! И мы поймали архитектора Мазырина.
Фигура светилась. Шаляпин шел к ней.
- Не ходи, - кричал Анчутка, - не ходи. Это материализация. Задушит. Непременно задушит. Пойдемте отсюда скорей.
- Стой, - говорит ему Василий Сергеевич и держит Анчутку. - Это ты все. Ты - медиум... Твои штуки... с чертом работаешь...
- Нет, нет, - говорит Анчутка, запыхавшись. - Нет, не я. Это вот он, это Федор Иванович. В нем это есть... Должно быть, он. Он все молчит... он - медиум!
Шаляпин подошел к видению и упал. Упал так, как умеет падать Шаляпин: привык на сцене. К нему бросился призрак, и все погасло. Настала тьма. Анчутка кричал:
- Он погиб... - и хотел убежать опять.
- Стой, - кричали ему. - Ты все затеял. Идем...
Мы подошли к Шаляпину. Он лежал у дорожки на траве. Мы поднимали его. Он загадочно молчал. Анчутка держал его под руку и, волнуясь, говорил:
- Успокойся, успокойся, пожайлуста. Это материализация. Это ничего... успокойся...
- В чем дело? - сказал Шаляпин. - Что ты дрожишь?
- Да ведь как же, ты упал. Я испугался. Задушит!
- Когда упал! Да ты бредишь!
Пришли домой, сели у меня в большой комнате за стол. В открытом вороте рубашки Шаляпина были на шее два красных пятна. Анчутка отозвал меня в коридор и с испуганными черненькими глазами говорил мне:
- Посмотри... Ты видел. На шее пятна. Он его душил. Хорошо, что мы пришли вовремя. Я сейчас еду. Я сегодня же к утру все доложу нашему спиритическому обществу. Мы все сюда приедем.
Как ни уговаривали мы Анчутку остаться, он не мог успокоиться и уехал рано в Москву, когда мы спали.
Через три дня, утром, получая газеты со станции, мы прочли в «Русских ведомостях», в «Русском слове», в «Новостях дня» сообщение «Видение Шаляпина». Опять через два дня сообщалось, что швейцарские спириты выезжают в Россию на место спиритической материализации видения. Мы Шаляпину говорим: «Медиум».
- Ну, медиум, - будили мы его утром, - пора вставать. Пойдем купаться.
Кузнецов, приехав в Москву, рассказал в обществе актеров все, как было. Анчутка, узнав, обиделся ужасно, так как ехали иностранные спириты, и в Москве вышла маленькая книжка «Видение Шаляпина», успешно продавалась во всех книжных магазинах, и вся Москва, от мала до велика, спрашивала:
- Слышали? Шаляпин-то - медиум. Ведь это что такое? Сколько одному отпущено! А? А я вот, хоть тресни... ничего не видал.
Ловкий предприниматель, автор книжки, был доволен. Нажил. Спрашивали издателя:
- Что вы написали? «Видение» - ведь это оказалось вздором. «Русское слово» само опровергло. По рассказам очевидцев, это была шутка.
Продолжение »»»
|