Биография
Жизнь
мастера

Галерея
Картины
художника

Воспоминания
Отзывы и очерки
о художнике

Рассказы
Рассказы
К.Коровина

Поездки
Где он
был

О Шаляпине
К.А.Коровин и
Ф.И.Шаляпин

Фотографии
Прижизненные
фотографии


Рассказы Константина Коровина. Литературные опыты великого художника

  
   

Рассказы художника:

Ранние годы - Первая любовь - 2 - В Училище - Случай с Аполлоном - 2 - Меценат - Молодость - 2 - Смерть отца - 2 - Мои ранние годы - Татьяна Московская - 2 - Фонарь - 2 - Воспоминания детства - Этот самый Пушкин - 2 - Человечек за забором - 2 - Недоразумение - В старой Москве. Трагик - Московская канитель - 2 - Племянница - Московские чудаки - 2 - Профессор Захарьин - Магистр Лазарев - 2 - М.А.Морозов - Мажордом - Лоботрясы - 2 - Утопленник - 2 - В деревенской глуши - Толстовцы - Семен-каторжник - 2 - Колька - Дурак - 2 - Дом честной - В деревне - 2 - О животных. Собаки и барсук - Тайна - 2 - Звери - Мой Феб - 2 - Белка - 2 - На охоте. Компас - Человек со змеёй - 2 - Вечер весны - Васина супруга - 2 - Ночь - 2 - Мороз - Ночь и день - 2 - Своё - 2 -

   

   

Коровин
Конст.Коровин, 1930-е

   

  

Мы все встали.
- В душе человеческой, - говорил Утюг, - есть высокие, святые стороны. А то и такие... хоть плюнь. Разные есть. А у вас, Татьяна Федоровна, они прекрасные... А все же, доктор, прости меня, она за тебя не пойдет замуж... Не судьба... Оккультика не та... А может, и та... За-муж! Татьяна Федоровна! - скомандовал он вдруг нашей хозяйке. - Идите замуж за доктора!
- Замуж. Какая я жена?.. Нет, я не жена... Я не могу без них... без юности...
Говорит Татьяна Федоровна, а сама и смеется и плачет.

Прошло много времени, и вспомнил я как-то нашу Татьяну Федоровну летом в Москве, в жаркий летний день. Поехал туда, где она жила, но ее там уже никто не знал: съехала с квартиры давно. Я зашел в соседнюю лавочку купить папирос. Старик лавочник дал мне пачку.
- Не знаете ли, - спросил я старика, - здесь, по соседству с вами, жила Татьяна Федоровна. - Куда она уехала?
- Как же-с, как же-с, знавал... У меня забирала на книжку. Правильная женщина была...
- Куда же она уехала?
- Никуда не уехала... Вот уже три года как померла... Какое горе я почувствовал сразу... Что-то дорогое ушло.
- А где же ее похоронили? - спросил я старика.
- Э-э, хоронили! Вот хоронили-то ее по первому разряду, ведь она знатная дворянка была, генеральская дочь. Чего духовенства было, страсть сколько... Покров золотой... Я прощаться ходил. Во-о, студентов... Что было! Плакали. Особенно один, сказывали дохтур, рослый такой, страсть убивался... Я глядел ее в гробу, чисто живая спит, красавица...
- А где же могила ее? - спросил я.
- Где? В Питер увезли. Ведь она знатная, говорю, из Питера была родом...
Так оказалось, что незабвенная наша Татьяна была не московской, а петербургской...

Фонарь

Осенняя ночь. Тучи тоскливо повисли над домами города. Дождь бьет по стеклу окна моей комнаты. Ярко светит фонарь, освещая башни чужого города. Пролетает прошлое, далекое время. Уныло на душе.
И вдруг я вспомнил Москву, Сущево, фонарь... И радостью сердечной вспомнилась юность и забавный случай с фонарем, простым, уличным, нашим, на деревянном столбе фонарем. Шел я с Мясницкой, из Училища живописи, ваяния и зодчества, с вечерового класса, с приятелем своим Щербиновским.
Была осень, дождь, мокрые мостовые, площадь... Тускло сквозит огонек в окнах трактира с синей вывеской. Едут ломовые, один за другим, окутанные рогожей от дождя. Лениво понукают лошадей. Слышится: н-ну... ы-ы-ы... ны...
Над церковью в темных тучах слышен крик кучами летающих галок. Пахнет сыростью, квасом, рогожей. Идем мы, шагая через лужи, под мышкой у нас большие папки с рисунками вечерового класса.
Дмитрий Анфимович Щербиновский был красавец, высокого роста. Его черные кудри выбивались из-под шляпы, и карие глаза улыбались. Он был деликатный и добрый и знал, что он очень красив. Писал он и рисовал всегда усердно и аккуратно, но, к сожалению, получал на экзаменах живописи и рисунка дальние номера, плохие отметки. Это его удивляло, и он не понимал, в чем дело. Щербиновский был со средствами: он получал от отчима пятьдесят рублей в месяц - это тогда нам казалось огромными деньгами. Мы ниоткуда ничего не получали, давали грошовые уроки и продавали свои этюды.
Но жизнь - смена дня, утра, вечера - зачаровывала нас настроением, и мы не думали о нашей бедности и тяжести жизни. Главное, самое главное - это вот мотивы природы. А люди как-то так, при ней. Они что-то говорят, все как-то около чего-то важного, а самое важное - это вот написать эти мокрые крыши, эти сумерки, выразить эту печаль, тоску, взять тон этой площади, со скученными домами, где в лужах отражаются огни окон. Как хорошо, даже печаль отрадна. О юность, как прекрасна ты!
Поворачивая по Мещанской улице от церкви Троицы на Капельках, мы шли переулком. Длинные заборы, за заборами темные сады. Фонарщик, похожий на крадущегося вора, с маленькой лестницей за спиной, подошел к уличному фонарю и, приставив к нему лестницу, влез. Открыл фонарь и зажег фитиль масляного фонаря. Фонарь осветил темный деревянный забор, ветви бузины и пожелтелые березки за забором. Я остановился.
- Смотри, - говорю я, - как красиво, какая интимность, как приветливо светит фонарь, таинственная печаль в этом уходящем заборе, какая тайна... Вот что бы я хотел писать. Найти это чувство, это настроение...
- Что тут хорошего? - сказал мой товарищ. - Странно. Да и написать нельзя огонь. Да это глушь какая-то, пустыня, забор, мокрый тротуар, лужи, бузина. Гадость. Да ты это нарочно говоришь?
- Нет, - ответил я, - нет... не нарочно. - И подумал: или он ничего не понимает, или я какой-то совсем другой... - А что же тебе нравится? - спросил я, идя вдоль забора.
- Как что? Многие картины мне нравятся. Ну, «Фрина» Семирадского, «Русалки» Маковского...
Не знаю, отчего вдруг мне стало как-то одиноко. Мы шли... Фонарщик снова остановился, мрачно посмотрел на нас и пошел. Поставив опять лесенку, зажег другой фонарь.
- Этот вот еще лучше, - говорю я, - вот отсюда. Завтра же приду сюда - напишу фонарь.
Фонарщик, обернувшись, посмотрел еще мрачнее и недоверчивее.
- Чего это вы на фонари глаза пялите? - сказал он хриплым голосом. - Ишь што! Фонарей не видали? Чего надоть?
- Да вот он... - сказал Щербиновский, показав на меня, - смотрит, фонарик выбирает, на котором лучше повеситься.
Фонарщик, взяв лестницу и насупившись, пошел, остро взглянув на нас.
За забором, где среди деревьев сада молчаливо спал огромный дом с колоннами, ряд темных окон охватывал чувством молчания. Там может быть, живет - таинственная, как и все вокруг, - она. У ней темные волосы падают на плечи, она прекрасна, и я хотел бы ей сказать, что жизнь - красота... И любовь - красота... И в ней - красота... И в мечтах - этот дом с темными окнами - мой, и она там ждет меня, чтобы я сказал ей, как я люблю ее. Юность, юность!
...Мы шли и только хотели перейти улицу, как из переулка, видим, идет городовой и с ним - фонарщик. Идут прямо на нас. Подойдя к нам, городовой, подняв голову, строго сказал:
- Пожалте в участок. Мы остановились.

Продолжение »»»



   »  Sweet bonanza demo в рублях исследуи те увлекательныи мир sweet bonanza.

  "К сожалению, трудно найти человека менее усидчивого и положительного, нежели Коровин. Его создания бесчисленны.
С истинно гениальной быстротой и виртуозностью производит он один эскиз за другим, его изобретательность
прямо неисчерпаема, но трудно найти среди его вещей что-либо, проработанное до конца." (А.Н.Бенуа)



Художник Константин Алексеевич Коровин. Картины, биография, книги, живопись, фотографии


Rambler's Top100