"Константин Коровин". Монография Раисы Ивановны Власовой. Коровин в живописи и театре

Все поздние парижские работы Коровина, которые мне удалось видеть, значительно более разнохарактерны в цвете, манере исполнения, чем русские его произведения. Среди них есть импрессионистические виды Парижа. Их, пожалуй, больше всего. Они были написаны то из парижских бистро, то из окна коровинской квартиры, а то и просто по памяти.

Монография   Р.И.Власовой   Живопись - 2 - 3 - 4   5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11    12 - 13 - 14 - 15 - 16   17 - 18 - 19 - 20 - 21   22 - 23 - 24 - 25 - 26   Театр - 2 - 3 - 4 - 5 - 6   7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12   13 - 14 - 15 - 16 - 17

В собрании ярославского музея имеются пять натюрмортов, которые несколько напоминают натюрморт «Рыбы» (1917, частное собрание, Москва). На них изображены то розовеющие скользкие лещи, то золотисто-коричневые, мясистые копченые рыбы рядом с серебристо-голубой селедкой, то коричневый омар и розовый скат. В большинстве своем натюрморты написаны материально и плотно, как и «Рыбы» 1917 года. Пожалуй, наибольшая разница обнаруживается в фонах. Если прежде коровинские натюрморты включали в себя хотя бы частичку окружающего мира, будь то комната, море или просто кусочек голубого неба, то теперь фоны натюрмортов художника становятся плоскостными. По сути дела, они связаны с сюжетом натюрморта лишь в формальной организации колорита. Так, зеленый, местами резкий фон в натюрморте «Лещи на зеленом столе» избран художником для повышения активности розового в чешуе рыб и их плавников, а темный, динамически набросанный фон натюрморта с селедками лишь подчеркивает золотистость двух копченых рыб и хрупкость селедки.
Во Франции Коровин часто писал по памяти и русскую природу. Вспоминая родину, он брался и за несвойственные ему в станковом искусстве исторические сюжеты. «Вот все поэтов теперь рисую. В Прагу посылаю еще «Домик Лермонтова», «Кавказ, горы и Лермонтов у домика», - говорил художник посетившему его корреспонденту, - и добавил, как бы извиняясь: «Хоть и не живопись это, но больно уж люблю наших поэтов».
В 1930 году Коровин написал большое панно «Пушкин и муза», которое он намеревался послать в Прагу на выставку. Его бабушка Екатерина Ивановна Волкова видела Пушкина в 1830-х годах в Московском дворянском собрании, и художник, создавая панно, основывался главным образом на ее рассказах, которые хорошо помнились ему. Однако Пушкин - сусально красивый, в развевающейся пелерине и роскошно выутюженных брюках - получился таким же поверхностным и наивно романтическим, как и олицетворение его музы - грустящей миловидной девушки с традиционной лирой в руках.
Казалось бы, по приезде во Францию Коровин был в выгодном положении. Он уехал из России прославленным мастером, французам он был известен, он знал и любил Париж. Ведь он ездил туда чуть ли не каждый год, а то и несколько раз в году. Однако на самом деле жизнь Коровина в эмиграции складывалась далеко не так легко, как это могло поначалу казаться. Одна за другой разбивались надежды. Чужбиной для него стала Франция. Уже в 1925 году он писал П.И.Суворову в Россию: «Вы хотите знать, как я здесь живу в заграницах? Да отвечу Вам: плохо ни в каких Гранд-операх я декораций не пишу и денег больших не зарабатываю - я ведь уже старик, скоро помирать».
Когда Коровин приехал в Париж, жизнь французского искусства была по-прежнему сложной и противоречивой. В эти годы расцветал пуризм Ф.Леже, метался в сложных формалистических поисках как всегда энергичный П.Пикассо, становился все более откровенным декоративизм А.Матисса...
Вдохновителю группы «Мир искусства» С.П.Дягилеву, обосновавшемуся со своей балетной труппой также в Париже, для того чтобы идти в ногу со временем, пришлось заменять, как говорили тогда во Франции, «pas» на «скок», то есть модернизировать классический балет, разбавлять его акробатическими и цирковыми номерами.
Не только Коровина Дягилев не счел нужным использовать для оформления своих новых постановок, даже его содружество с Л.С.Бакстом, связанным с ним годами совместной работы, замерло. В 1920-х годах в числе работавших для дягилевской труппы художников были Н.С.Гончарова, М.Ф.Ларионов, Г.Б.Якулов, который к двадцатилетнему юбилею антрепризы оформил в конструктивистском духе балетную постановку «Танец стали», а также французы Ж.Руо, Д. де Кирико, А.Дерен и другие.
Коровин же, в сущности не изменивший во Франции ни своих художественных убеждений, ни вкусов, в глазах «большого Парижа» становился все более старомодным, и на «парижской бирже картин торговцы-аферисты пренебрегали работами старого чужеземного мастера».
Несмотря на то, что в 1920-е годы художник имел заказы и в парижских, и в других западноевропейских театрах, в «Гранд-опера» его так ни разу и не пригласили.
Главными заказчиками Коровина в области театрально-декорационного искусства за рубежом были русские артисты и частные предприниматели. Художник неоднократно оформлял балетные спектакли для труппы Анны Павловой. С его участием в 1920-е годы был поставлен в антрепризе Павловой балет Л.Ф.Минкуса «Дон-Кихот», который с большим успехом шел в лондонском театре «Ковент-Гарден». Тогда же художник был приглашен в большой оперный театр в Турине, где ставилась опера Римского-Корсакова «Золотой петушок». В 1926 году им были написаны эскизы декораций и костюмов к онере «Севильский цирюльник», которую возобновили специально для поездки Шаляпина по Англии и Америке. Из уже упомянутого письма П.И.Суворову от 1925 года мы узнаем, что он писал декорации и делал рисунки костюмов для Италии, Америки, Лондона, Копенгагена. В 1936 году Коровин написал эскизы декораций к опере Л.Сакса в Барселоне и две декорации - «Венеция» и «Париж» - для одного артиста, выступавшего в Италии. Но наиболее значительными театральными работами Коровина в поздний период были декорации к операм «Князь Игорь» и «Снегурочка», поставленным в 1929 и 1930 годах Парижской частной оперой. И хотя сцена частной оперы, разместившейся в тесном многоэтажном здании театра Елисейских полей, была меньше огромных сценических площадок Большого или Мариинского театров, все же для Коровина и это было праздником. В противоположность Билибину, который решил свои декорации и костюмы к «Сказке о царе Салтане», стилизуя русскую икону, Коровин постарался создать оформление, переносившее зрителей то в эпоху Древней Руси («Князь Игорь»), то в мир русской сказки («Снегурочка»). И снова его декорации покорили зрителей обилием света, воздуха, большим пространством, красивыми колоритными костюмами.
С особенно большим удовольствием Коровин вновь работал над «Снегурочкой» - одним из любимых своих произведений. Как отмечалось в зарубежной прессе, художник старался изобразить русскую природу, сказочные уголки России, где живут берендеи, он не стремился к стилизации, а лишь к непосредственному выражению России, красоты милой земли. Подобно «Князю Игорю», «Снегурочка» на парижской сцене шла с успехом, однако, судя по некоторым дошедшим до нас эскизам, чувство непосредственного контакта с природой, коровинская свежесть живописи, прежде придававшие особое очарование декорациям, были теперь в них утеряны.
В конце 1930-х годов Коровин оформил в этом же театре «Русалку» А.С.Даргомыжского. Это была здесь последняя его работа. Неудачная поездка труппы по Западной Европе и Южной Америке подорвала материальные дела Парижской частной оперы, они пришли в полный упадок. После смены дирекции деятельность ее была возобновлена, однако Коровина уже не приглашали в число декораторов.

следующая страница...