|
Сразу же по возвращении Коровина из Парижа Теляковский снова привлек его к работе в театре. Причем теперь Теляковский - управляющий не только московскими, но всеми императорскими театрами. Уже в 1901-1902 годах вместе с балетмейстером Александром Горским Коровин блестяще осуществил постановку балета Цезаря Пуни Конек-Горбунок и Людвига Минкуса Дон Кихот.
Горский, известный реформатор балета, писал: «Отличие моей постановки состоит в том, что у меня оригинальная планировка, наконец, я не признаю соблюдения какой-либо симметрии». Красочный вихрь, лишающий декорацию какой-либо статики, виден и на эскизе декорации к Дон Кихоту Испанский кабачок (1902). Перед нами как бы колористическое воплощение стихии танца, причем движение передано пульсирующими вспышками красного, желтого на фоне зеленой ночи.
А в эскизах декораций к опере Антона Рубинштейна Демон художник создал гармоничное решение в первой картине 1-го акта (Берег Арагвы, 1902), передав красоту светлого южного вечера сиреневатыми, розовыми, золотистыми сочетаниями нежных цветов. По контрасту с этой декорацией исполнены другие эскизы декораций, посвященные драматическим сценам. В них цвета темнеют, колорит делается мрачным. Безусловно, здесь Коровин вдохновлялся демониадой Врубеля, которого он высоко ценил.
Несмотря на огромную загруженность и работой в театре, и преподавательской деятельностью (с 1901 года он вместе с Серовым начал вести занятия в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, какое-то время совмещая их с преподаванием в Строгановском училище), Коровин не мыслил себя вне станкового искусства. Но, как уже говорилось, начиная с Бумажных фонарей его работы в этой области приобретают более декоративный характер. Станковые произведения начинают нести в себе оттенок театральной преображенности, в них усиливается яркое зрелищное начало. Достаточно полно оно проявляется в работе Сарай (1900).
Характерно, что здесь мастер изобразил время заката, когда в последних лучах солнца особенно интенсивно звучат цвета всех предметов. На фоне темного сарая ярко загораются красные и сочно-розовые пятна одежд двух крестьянок, сама же деревянная постройка, несмотря на оранжевые лучи на ней, контрастирует с золотистым светом на небе слева.
Все написано удивительно широко, размашистой кистью. Такая безудержная широта живописной манеры не встречалась у Коровина ранее. В этом можно видеть воздействие на художника Андерса Цорна, с которым он познакомился в Париже еще в 1892 году. Как раз на рубеже веков Цорн пользовался особой популярностью в России.
Однако в погоне за внешней эффектностью исполнения Цорн нередко уходил от непосредственного переживания натуры. Его искусство, несмотря на несомненный артистизм, часто обладало внутренней холодностью.
Напротив, полотна Коровина 1900-х годов, благодаря интенсивности и остроте цветовых сочетаний, отмечены взволнованностью чувства, экспрессивностью выражения.
Что же касается увлечения Коровина яркими цветовыми пятнами к концу столетия, то следует привести меткое наблюдение Дмитрия Сарабьянова, который заметил, как в Бумажных фонарях художник отделяет «эти пятна друг от друга, концентрируя в каждом самоценное звучание цвета», а «в картине Сарай... он как бы вкрапляет их в сложную живописную ткань.
Декоративизм и импрессионизм органично срастаются». Но это качество заметно и в театральных эскизах. Однако влияние театральных работ на станковое творчество художника, которое мы отмечали еще на примере Бумажных фонарей, по мнению Сарабьянова, было лишь «одной из причин субъективного свойства». «В течение всей жизни, - писал ученый, - он работал как театральный декоратор, и, естественно, эта сфера деятельности художника не могла не откликнуться в его станковом творчестве.
Объективная же причина состояла в том, что в истории русской живописи импрессионизм несколько задержался, запоздал в своем развитии; в начале 1900-х годов, в период его наивысшего расцвета, уже складывались новые направления, выдвигавшие на первый план декоративные решения.
Эти направления "наслаивались" на импрессионизм, оказывая на него немалое воздействие. Еще одной причиной являлся обострившийся интерес русских художников к народному изобразительному творчеству, постоянным качеством которого в России была яркая красочность».
Однако подчеркнем, что именно театр помог Коровину создать на основе различных тенденций, бытовавших в искусстве, свой индивидуальный стиль «декоративного импрессионизма». Он проявляется очень выразительно в маленьком этюде Терраса. Вечер на даче (1901) с ярко-красным абажуром, бросающим алые отблески на деревянный стол, на лица женщин, чьи черты не обозначены кистью, перекликается с платьем играющей на гитаре и резко контрастирует с темными купами деревьев на заднем плане и зеленым небом.
Еще в 1897 году Коровин построил по собственному проекту дачу на берегу Нерли в Охотино. Там, особенно в XX веке, он написал много картин на сельские темы. По мотивам они близки более ранним работам. Однако контрасты цвета, частое сопоставление красного с зеленым, широкие мазки, сливающие один предмет с другим, меньшее внимание к тональной разработке и повышенный интерес к интенсивно взятым большим цветовым отношениям характеризуют такие произведения, как Привал охотников (1911) и Утро. Охотничья палатка (1914).
К 1911 году относится и Зимний пейзаж. Интересно сопоставить его с этюдом Зимой (1894).
Интимное восприятие пейзажа, рассчитанное на пристальное рассматривание вблизи, сменилось изображением широкой панорамы с холмами, на которых расположились избы.
Эти холмы ритмически отсчитывают пространство к лесу на горизонте. Вглядываясь в колористическое решение произведения, видишь, что, используя богатые оттенки серого, Коровин при передаче зимнего дня вместе с тем стремится не объединить с их помощью все в единое целое, а противопоставляет им резко контрастные цветовые пятна: красный платок крестьянки, коричневые пни, темные полосы частокола, треугольники изб. Таким образом, и этот пейзаж приобретает цветовую звучность.
Характерно, что Коровин, постигший в начале века все возможности окрашенного тона в живописи, по воспоминаниям учившегося у него Бориса Иогансона, терпеть не мог слова «тон» и говорил, что только верно взятые цветовые созвучия выражают жизнь. «Тон, — говорил Коровин, - получается в результате верно взятых цветовых отношений; цвет заключен в каждой молекуле жизни. "Цветовые витамины" непрерывно сверкают и искрятся в жизни. В природе живописность находится, так сказать, в полускрытом состоянии. Глаз колориста, вооруженного определенным методом, вскрывает живописность природы».
следующая страница...
|
