|
Сразу скажем, что перечисленные качества — декоративность, общее настроение (при отсутствии психологизма) - свойственны и в дальнейшем большинству коровинских портретов. Но есть несколько работ, резко выделяющихся из этого ряда. Их можно включить в число лучших произведений русской портретной живописи. Это «Портрет итальянского певца Анджело Мазини» (начало 1890-х), «Портрет Николая Дмитриевича Чичагова» (1902) и, полагаю, «Портрет Федора Ивановича Шаляпина» (1911).
Портрет Мазини, знаменитого итальянского тенора, неоднократно выступавшего в мамонтовской Частной опере, является без сомнения лучшим. Полотно поразительной внутренней силы написано практически одним черным цветом, лишь светлые пятна лица и рук, воротничка и манжет выделяются на этом темном фоне, да едва звучащий темно-красный бархат спинки кресла, который сразу и не разглядишь. Но при этой максимально ограниченной цветовой гамме (которой Коровин, как уже рассказывалось, увлекался в первой половине 1890-х годов) мало можно найти портретов большей художественной выразительности. Достаточно привести слова Шаляпина о Мазини и сразу же становится ясна точность попадания и живописная сила коровинской кисти: «Пел он действительно, как архангел, посланный с небес для того, чтобы облагородить людей.
Такого пения я не слыхал никогда больше. Но он умел играть столь же великолепно!». Одного взгляда достаточно, чтобы попять - перед нами прекрасный трагик и «серафим от бога», по словам Коровина. Остается только удивляться, как столь скромными художественными средствами художник добился такого удивительного эффекта. В такой же черно-белой гамме написан и портрет Чичагова, друга мамонтовской семьи, «всегдашнего тапера-любителя» на семейных вечерах, человека доброго и беззаботного. Одна из современниц Коровина писала об этом портрете: «Какое изумительное сходство!!! Не только похоже лицо его - это что-то гораздо большее... Тут виден весь человек: кто он, каков его характер, образ жизни!».
Весь человек виден и на «Портрете артиста Федора Ивановича Шаляпина» 1911 года. Коровин писал и рисовал Шаляпина много раз. Наиболее известные портреты: 1904 (совместная работа с Серовым), 1905, 1911, 1916 с дочерью Ириной, 1921 годов. Пожалуй, лучшим является портрет 1911 года. В тот год они вместе отдыхали на французском курорте Виши. Наверно, обсуждали тогда постановку «Хованщины» Мусоргского, которую должны были осуществить в Большом театре в конце года, и предстоящее пятидесятилетие Константина Алексеевича, которое приходилось на 23 ноября. «Хованщина» действительно была поставлена, а вот свой полувековой юбилей Коровин отменил. О каком праздновании мог он думать в свой день рождения, если накануне, 22 ноября, внезапно скончался от сердечного приступа Валентин Серов, милый Антон, самый лучший, самый верный друг.
Коровин долго потом не мог взять кисть в руки, не в силах был ничего написать. Переживал тягчайший момент своей жизни.
Но летом 1911 года они с Шаляпиным не могли и предположить, что скоро потеряют Серова. Они отдыхали, подлечивали свои болячки и строили творческие планы. Портрет Шаляпина написан в одну из таких приятных минут летнего отдыха. Светлое, радостное полотно. На столе, у которого в свободной позе сидит улыбающийся Шаляпин, стоят фрукты, вино, цветы - атрибуты довольного жизнью человека. За окном - зелень сада. На переднем плане - крупная фигура Федора Ивановича в белом летнем костюме. С первого взгляда (даже не зная изображенного в лицо) понимаешь - перед нами гордый, напористый, привыкший к успеху и жизненным радостям человек. Личность явно талантливая, большого размаха. Коровину удалось передать основные черты своего друга.
Это был период пока ничем не омраченной теплой дружбы двух талантливых сыновей России. И сама Россия, еще не ввергнутая в пучину мировой войны, революции и затем войны гражданской, успешно и быстро развивала свою промышленность и гордо представляла свою культуру в знаменитых Дягилевских сезонах в Париже, где оба друга были одними из ведущих участников. Коровин вместе со своей родиной переживал последнюю пору расцвета перед грядущими грозными событиями.
«Я думаю, что после войны искусство очень поднимется и очень будет нужно человеку как символ лучших чувств жизни и радости», - писал Коровин в январе 1916 года. Уже почти 18 месяцев шла война, наложившая свои тяготы на быт. Будучи человеком абсолютно аполитичным, Коровин все же не мог не чувствовать, что в обществе неспокойно. Поселившаяся в умах тревога, отсутствие денег, болезнь несчастного сына, собственное плохое самочувствие - все это сказывалось на его настроении. Друзья юности уже умерли, у приятелей хватало своих забот. Оставался один человек, связанный с ним двадцатилетней дружбой и совместной творческой работой - Шаляпин. Письма к нему, которые художник шлет из Крыма, становятся все грустнее.
Еще в начале декабря 1915 года Федору Ивановичу рассказали о тяжелом положении Коровина. Шаляпин тотчас пишет ему: «Дорогой Костя!.. Я почувствовал, что ты нуждаешься в деньгах. Ради Бога, прошу тебя, в случае нужды скажи мне сколько тебе нужно, и я с удовольствием буду рад оказать тебе в этом дружескую услугу. Ты знаешь, милый Костя, как я тебя люблю и уважаю, значит смею надеяться, что ты со мной церемониться и стесняться не станешь...Целую тебя, мой дорогой Костя, будь здоров. Скорее поправляйся, не думай ничего черного, будь немного философом...».
Но Коровин не мог быть философом - он был, скорее, эпикурейцем. А когда жизнь поворачивалась темной стороной - не умел быстро избавляться от черных мыслей.
Да к тому же всегда был очень мнительным. И в тот раз, зная прижимистость Шаляпина, наверно, подумал: хотел бы дать денег - сразу бы прислал, а не прислал, значит просить нечего. Гордость не позволила просить. Ответил: «Дорогой Федя. Получил твое письмо, был немного удивлен. Спасибо от души за добрые пожелания... Денег у меня, конечно, очень мало, работы декораций, по случаю войны, сделались дешевы, а вот принадлежности и жизнь стали, по случаю войны, очень дороги. Я до войны был насчет денег очень глуп, боялся в обличении корыстности, а во время войны еще больше боюсь...
Мне много приходится тратить, болезнь Леши и моя стоит дорого, и так картину Терраса предлагали у меня купить, а там мне позировали, как ты помнишь, Лида и Ирина (дочери Шаляпина), а потому я думаю, что не купить ли тебе ее.., так как продать ее как-то неловко, дарить ее с удовольствием, только, конечно, деньги сейчас очень нужны».
Ответ, видимо, не удовлетворил художника. «Не верю Федору ни в чем, - пишет он Теляковскому, - он очень зарвался и очерствел сердцем. Он хочет помочь, а картины норовит купить за грош...». Впрочем, временные обиды приходят и уходят. В том же году Шаляпин приезжает в Крым, и они вновь постоянно вместе. Коровин делает его портрет с дочерью, пишет крымские пейзажи. И хотя здоровье и настроение оставляют желать лучшего, он создает «ряд очень блестящих южных "впечатлений", таких молодых, задорных и воздушно вылепленных, каких давно не было у этого немолодого уже художника...» - пишет в 1916 году журнал Аполлон.
Удивительное дело, чем хуже у него на душе, тем звонче и ярче его этюды и натюрморты. Наверное, так он пытался отстраниться от гнетущей реальности. Осенью того же года уехал на фронт консультировать маскировочные работы. В 1917 году, после Февральской революции, был назначен товарищем Председателя (которым был Аполлинарий Васнецов) Союза пластических искусств, потом Председателем и представителем художников при комиссаре бывшего императорского двора. Все эти административные, малопонятные должности вновь создававшихся и быстро распадавшихся объединений совсем не подходили к свободному, богемистому художнику. Он тяготился и скоро оставил их. Коровин плохо понимал происходящие политические события, действия новой власти, порой абсурдные.
Ему казалось, что все в конце концов наладится, но все только рушилось. Он был в полной растерянности, не зная к кому обращаться. И снова идут его письма к Шаляпину, находившемуся в Петербурге. Знаменитый Шаляпин - единственный сильный человек, которого он знает. Коровину невдомек, что и Шаляпин уже ничего не значит для новой власти, ничем не может помочь.
Продолжение
|
