|
Живая атмосфера мастерских, в которой проходили эти споры-разговоры, максимально способствовала творчеству. Они смотрели и обсуждали работы друг друга, прислушивались к дружеским советам. Особенно тесно Коровин был связан творчески с Серовым, а позже и с Врубелем (как раньше с Левитаном). Лучших друзей, чем эти трое, Коровин не имел никогда. И все же самым дорогим был Валентин Серов, Антон, как звали его близкие.
Константин Коровин не помнил точно, когда и где он познакомился со своим лучшим другом. То ли в 1884, то ли в 1886 году (как считают теперь биографы) в вечерних ли классах Училища или в доме у Мамонтова? Не помнил потому, что не обратил поначалу внимания на невысокого, молчаливого юношу, который к тому же был моложе его на четыре года. Серов же сразу подпал под обаяние Коровина и постарался с ним сблизиться. И не так важно, в каком месте их свела судьба. Важно лишь то, что, найдя друг друга однажды, они уже никогда не порывали их прочнейшую дружескую и творческую связь, длившуюся двадцать пять лет, до самой смерти Валентина Александровича.
Около четырех лет, в 1891-1894 годах они имели общую мастерскую, выполняли совместно работы: «Хождение Христа по водам» (1890); «Портрет Федора Шаляпина» (1904); декорации к «Юдифи» (опере, написанной отцом Серова - Александром Николаевичем) для постановок 1888 и 1908 годов; участвовали во внутренней отделке церкви в Абрамцеве. Друзья часто вместе писали на натуре, ездили на этюды во Владимирскую губернию в 1891 и, финансируемые Мамонтовым, на север, в 1894 году. Они вместе отдыхали, рыбачили, охотились, преподавали в студии Званцевой, вели вдвоем портретную мастерскую в Училище живописи.
В мамонтовском кружке, где любили прозвища, их в шутку называли «Коров и Серовин» или «Антон и Артур». Они словно жили единым дыханием, хотя найти двух более непохожих людей, казалось, было просто невозможно. Все современники, особенно знавшие их близко, описывают их несхожесть и неразрывность. Все искусствоведы и биографы обоих неизбежно обращаются к этим воспоминаниям. Процитируем и мы часть из них: «Из художников-сверстников Серов ближе прочих был дружен с Константином Коровиным, талант которого он очень высоко ценил... Странно было видеть тесную дружбу этих двух художников, столь различных по характеру, по привычкам и по образу жизни.
Серов неизменно аккуратно одетый, тщательно причесанный был всегда обаятелен и на вид угрюмо-серьезен, а Коровин отличался непостоянством, в достаточной степени легкомыслием, "художественной" небрежностью в костюме. "Паж времен Медичисов" прозвал его Серов за вечно торчащую у него между жилетом и брюками белую рубашку. Серов был выдержанного, стойкого характера и очень определенного образа мыслей, Коровин же метался, как былинка по ветру... А как талантливы, как всесторонне талантливы были оба. Когда в хорошем расположении духа сойдутся они, бывало, конца края нет их остроумным шуткам, блестящим рассказам, метким имитациям... Серов и Коровин наперерыв начинали изображать различные типы. Особенно ярко запомнился мне "московский извозчик" Серова и "доктор" Коровина» (Всеволод Мамонтов, сын Саввы Ивановича).
«Коровин и папа были очень дружны. Папа любил Коровина нежно..., любил и ценил его исключительное художественное дарование и прощал ему многое, что другому бы не простил» (Ольга Серова, дочь Валентина Александровича).
«"Антон" и "Артур" (так прозвал Мамонтов Серова и Коровина) составляли... неразлучную пару... Коровин очень любил пейзажи Серова и Левитана... Серов относился к указаниям Коровина с большим вниманием и считал его лучшим другом. Влияние Коровина было, несомненно, благотворно для Серова. Коровин обладал поразительным вкусом и в этом отношении мог быть незаменимым наставником» (Головин).
«Трем предметам глубокой искренней своей любви Коровин оставался верен всю свою жизнь.., а именно - России, искусству и природе. Эта верная любовь к этим трем предметам любви и связывала Коровина с Серовым, этих двух людей, столь разных по природе и темпераменту - этих весельчака и меланхолика, этого шармера Костю, которым так легко было увлечься, и замкнутого в себе, обычно хмурого Серова, которого можно было любить или не любить, но на которого можно было положиться и которому до дна можно было поверить» (Щербатов).
Не стоит дальше продолжать этот достаточно длинный ряд высказываний о друзьях-художниках. Важно выделить для понимания главное: творческое взаимообогащение двух одаренных натур (при превалирующем влиянии Коровина), положительное взаимовлияние на характеры друг друга (при заметном превосходстве Серова) и, конечно, общность - любовь к Родине, живописи, природе, чувство юмора, верность друзьям... В нравственном отношении присутствие принципиального, бескомпромиссного Серова давало прочную опору слабохарактерному, боявшемуся конфликтных ситуаций Коровину. Коровин, наверное, и старался в этом отношении равняться на друга. Но получалось далеко не всегда.
Так, например, когда в 1907 году у служащих всех казенных учреждений брали подписку-обязательство не становиться членами противоправительственных партий (а друзья были тогда профессорами Училища живописи), то Серов наотрез отказался дать подписку, хотя при этом ему грозила потеря места, да и ни в какую партию он не входил. Казалось бы, ну отчего не подмахнуть требуемую бумагу, как умолял его Коровин, сам сразу же подписавший документ. Но Серов остался непреклонен, обязательство не подписал, а в начале 1909 года сам покинул Училище в знак протеста против отказа «неблагонадежному» скульптору Анне Голубкиной в посещении занятий. Коровин па такие мужественные поступки был не способен.
Когда в 1910 году «Союз русских художников», куда входили оба друга, распался на две группы в результате резкого выступления Александра Бенуа против московских живописцев, Коровин в отличие от Серова, подписал под давлением приятелей возмущенное письмо обиженных, хотя сказал перед тем Серову, что не согласен с письмом и подписывать его не будет. И тут же начал выставляться во вновь организованном обществе петербуржцев во главе с Бенуа, под прежним названием «Мир искусства».
Но что удивительно, и члены «Союза» и «мирискусники», у которых он выставлялся, с радостью принимали на выставки его работы, и никто на него не сердился, не считал отступником. Напротив, его всегда ждали, даже самые меж собой непримиримые. Усидеть на двух стульях редко удается. Константину Алексеевичу удавалось с легкостью. Он любил всех, и его любили все. Вот что значит обаяние личности, если даже Серов, отличавшийся особой стойкостью убеждений, все прощал другу Костеньке и, лишь снисходительно покачав головой, замечал: «Ну, молодец. Мне ругал составителей бумаги, а сам подписал. Он верен себе».
Их прекрасный тандем давал возможность обоим, работая рядом, повышать живописное мастерство. Они были исключительно внимательны к замечаниям друг друга. Если одному картина не нравилась, другой никогда не выставлял ее. Такая тесная дружба началась в конце 1889 года. Серов только что женился и нуждался в деньгах. Коровин получил в тот момент заказ написать большую картину Хождение Христа по водам для церкви Косьмы и Дамиана в Костроме, в приходе фабрики Третьяковых и Коншина, и пригласил Серова вместе выполнить эту работу. «Мы отправились в Кострому, - рассказывал Коровин, - и там прожили два месяца. Серов писал Христа, я - озеро и все остальное. Серов всегда особенно чувствовал рисунок и характер, я же больше увлекался колоритом. Мы сочетали наши особенности. Эта работа нас окончательно сблизила».
Продолжение
|
